Только так можно объяснить тот факт, что настал день, когда Россия впервые в своей истории начала закупать хлеб за рубежом – с 1963 года. Тогда на это было выделено более 370 тонн золота. Третья часть всего золотого запаса Советского Союза пошла на покупку хлеба за границей – и это за один год! Разом цены на сельхозпродукцию подскочили в среднем на треть. В итоге сократилось потребление. Что это значит? Да люди просто стали меньше есть!
Политическая безопасность, которая была для руководства и в Москве, и в регионах на первом месте, неизбежно привела к росту напряжения в обществе. Часто люди были вынуждены выживать, чтобы хотя бы не умереть с голоду. Это привело к тому, что деревни и села изменились до неузнаваемости.
Еще с коллективизации началось самое настоящее массовое бегство крестьян из деревни, где выжить в то время часто было просто невозможно. После войны это бегство только усиливалось, и чем дальше, тем больше.
С одной стороны, тогдашнее руководство стремилось заставить крестьян работать в общественных хозяйствах при помощи страха и принуждения, с другой, денег за этот каторжный труд не платили – оплата была трудоднями. На корню рубили личное подсобное хозяйство, обкладывали жителей села непомерными налогами. Все это делало само существование на селе практически невозможным. Чего таким образом добились? В первую послевоенную пятилетку сельское население Советского Союза каждый год сокращалось на полтора миллиона человек! Только население колхозов в 1948–1950 годах уменьшилось более чем на три с половиной миллиона человек. Если в 1947 году российская (подчеркиваем – российская) деревня была на 75 процентов колхозной, то к началу 1960 года колхозников на селе было меньше половины от всех жителей. По рассекреченным данным, в одной Российской Федерации (даже не во всем Советском Союзе!) в 1950 году выбытие населения из сельской местности составило почти миллион четыреста тысяч человек.
Именно это время стало началом возникновения полностью безлюдных деревень и безудержного роста населения в городах. Что это означало для сельского хозяйства? Только одно – что работать на земле становилось некому. А это была уже самая прямая угроза самому существованию государства. Именно в этом следует искать корни появления нынешней доктрины продовольственной безопасности.
Подобный вывод наглядно подтверждает то, что в советское время уборка урожая в колхозах и совхозах не обходилась без «городских». Например, в 1950 году горожане Новосибирской области, направленные на сезонную работу в деревню, отработали более полумиллиона человеко-часов, а уже в 1956-м – намного больше двух миллионов. Со временем дошло до того, что в 1985 году в среднем по Советскому Союзу ежедневно (!) четыреста тысяч рабочих и служащих отвлекались от основной деятельности на сельскохозяйственные работы. Получается, что при пятидневной рабочей неделе в течение года в колхозах и совхозах трудилось примерно 96 миллионов человек – третья часть всего населения Союза! В пересчете на Тамбовскую область это означает сотни тысяч человек, отвлеченных от основного места работы. В том же 1985 году затраты предприятий и организаций на выплату сохранявшейся по месту основной работы зарплаты тем, кто ездил работать в селе, составили восемьсот миллионов – советских рублей. Так государство вынуждено было платить деревне за ее разорение, которого оно же само и добилось.
Окончательным фактом раскрестьянивания деревни нужно считать введение весной 1966 года гарантированной оплаты труда колхозникам. Впервые наряду с рабочими совхозов и рабочими промышленности они стали получать зарплату. А это означало только одно – что крестьянину уже не нужно было заботиться о собственном, хотя бы самом минимальном, пропитании. По сути, это был крест на самом понимании сельского жителя как человека, который ни от кого не зависит и способен обеспечить себя сам. Развернувшееся тогда же укрупнение колхозов, преобразование колхозов в совхозы, переселение из родных мест жителей «неперспективных» деревень только ускорили трагедию.
Фактическое повсеместное запустение сел и деревень, начавшееся в пятидесятые годы, стало главным итогом аграрной политики шестидесятых-восьмидесятых годов для Тамбовщины, как и для всей Центральной России. Урбанизация и государственная политика ликвидации «неперспективных» сел коренным образом повлияли на их численность в Тамбовской области. За тридцать лет число сел и деревень на Тамбовщине сократилось в два раза! Одновременно и число сельских жителей за эти годы сократилось вдвое.
Как результат, за 1960-1980-е годы многовековая система жизни в тамбовском селе радикально изменилась. Государство ориентировалось на укрупнение сел. Как пишет в своей диссертации «Сельское расселение Тамбовской области в 1959 - 1989 гг.» Сергей Ивченко, государственная аграрная политика по преобразованию сельского расселения в 1959-1989 годах значительно понизила уровень концентрации сельских населенных пунктов в нашей области и привела к увеличению расстояний между деревнями и селами. А это снизило плотность сельского населения, что привело к ухудшению положения, когда рабочих рук в деревне не хватало.
Итак, вкратце разрушение тамбовской деревни предстает в виде следующей логической цепочки. Коллективизация стала отправной точкой для начала бегства коренных селян из родных мест. Запустение сел и деревень вызвало государственную политику ликвидации «неперспективных» сел и концентрации сельских жителей в райцентрах и крупных селах. Но со временем приток людей из ликвидируемых сел прекратился. Мельчать начали уже крупные села, потому что их укрупнение не решило проблем сельских жителей, и их бегство в города продолжилось.
Кстати, здесь есть одна интересная, именно тамбовская, особенность. Как пишет в своей диссертации тот же Сергей Ивченко, сельская миграция была не только в Тамбовской области. Однако, если для ряда областей Центрального Черноземья, прежде всего, Воронежской, миграционные процессы являлись основой формирования населения и оказывали на его развитие положительное влияние, то в Тамбовской области миграционное движение сдерживало рост численности сельских жителей. Из чего можно сделать вывод о том, что тамбовчане в то время уезжали не только из одного района своей области в другой, но, прежде всего, отправлялись за пределы Тамбовщины – к примеру, в ту же Воронежскую область.
Все бы ничего, но на пороге уже маячили девяностые. Сельскохозяйственный кризис в России был усугублен развалом Советского Союза. Эйфория от наступившей демократии ослепила пришедших к власти людей, которые в то время даже не задумывались над тем, что страна живет на старых продовольственных запасах. Именно это стало одной из основных причин знаменитого дефолта 1998 года, в ходе которого стало ясно, что без решения вопросов «социальной безопасности» и обеспечения стабильности невозможно само дальнейшее существование России. И понятно, что здесь о развитии сельского хозяйства, активной поддержке со стороны государства речь не шла.
Описываемый нами период мы позволим себе назвать временем, когда назрела необходимость обеспечения «социальной безопасности». Она назревала еще с пятидесятых годов, но решением этих проблем тогда никто не занимался. Экономический кризис конца девяностых диктовал условия, в которых пришлось работать руководству страны с начала двухтысячных. В эти годы Тамбовщина вошла с хронической нехваткой рабочих рук в тамбовских селах и небывалым ухудшением сельскохозяйственного производства в регионе.
В этой ситуации усиление вертикали власти было единственно верным разрешением проблемы социальной напряженности. Ведь только «социальная безопасность» дала старт развитию комплекса мер, которые получили впоследствии название продовольственной безопасности. Подробнее о ней - в следующий раз.