Заданные выше вопросы - из числа таких, на которые в одной статье не ответишь. Поэтому сегодня мы постараемся только начать наши размышления "по поводу". Причем начать очень издалека. Дело в том, что есть в истории человечества случай, который к поднятой сегодня теме имеет самое непосредственное отношение. Пример этот слишком очевиден и нагляден, чтобы можно было пройти мимо него.
Болезнь без лечения
Речь о государстве, преемницей которого в религиозно-нравственном плане принято считать как раз Россию, - о Византийской империи. Мы как-то привыкли к тому, что от Византии нам досталось Православие, а вместе с ним - гордое именование Третьим Римом. Что еще мы знаем о византийцах? Ну так, положа руку на сердце. Да практически ничего. А зря. Вся история этого государства - один большой пример крупным многонациональным объединениям. И в первую очередь, России. Пример того, как не надо поступать во многих вопросах, в том числе в национальном. К сожалению, пример этот ни мы, ни другие большие государственные образования пока никак не принимаем во внимание. А значит, рискуем наступить на "византийские грабли".
Византия - страна, которая просуществовала более тысячи ста лет. Больше, чем любая другая империя в истории человеческой цивилизации. И на определенном этапе этого существования наступил момент, ставший для нее переломным. Одной из наиболее острых и болезненных проблем стал возникший вроде бы из ниоткуда национальный вопрос. Решить его Византия так и не смогла. Неизлечимая болезнь национальных противоречий во многом определила ее гибель.
На основе веры
Как и Россия, Византия всегда была многонациональным государством. Как и в прежней, дореволюционной России, в Византии понятия национальности на определенном этапе развития просто не существовало - определяющим было вероисповедание. Подобно тому, как в царской России каждый принявший Православие мог достичь любого государственного поста, так же и в Византии крестившийся в православной вере араб, армянин, сириец, египтянин, итальянец имел все шансы стать кем угодно.
Кстати, даже императором - особенно если учесть, что официально оформленной системы передачи власти от отца к старшему сыну в империи не было. В результате на византийском престоле императоров-армян было почти столько же, сколько и греков. Нередки были люди с сирийскими, арабскими, славянскими, германскими корнями. Высшими государственными чиновниками становились без ограничения представители всех народов империи, потому что основной упор делался на их деловые качества и приверженность Православию. Итогом подобной национальной политики стало небывалое культурное богатство византийской цивилизации, основанное на национальном многообразии.
Не могу утверждать наверняка, потому что нигде об этом не читал, но у меня есть очень серьезные подозрения, что подобный подход - выдвижения людей не по национальному, а по вероисповедальному принципу с упором на личные качества - дореволюционная Россия заимствовала как раз из Византии, вместе с самим Православием.
Одна страна - один народ
Но почему в Византийской империи долгое время не существовало самого понятия национальной розни? Дело в том, что византийцы были прямыми наследниками уничтоженного к пятому веку древнего Рима. Собственно, сама Византийская империя к моменту гибели Рима представляла собой восточную часть Римской империи, которая в силу определенных исторических причин стала независимым от Рима государством. Проще говоря, это были все еще те же древние римляне. Только жили они теперь не в Риме и в ближайших к нему странах, а восточнее.
Эта принадлежность государственной традиции, ощущение своих личных связей с предками отражались, в том числе, и в самоназвании. Жители империи называли себя ромеями, или, как это понятней звучит нашему уху, римлянами. То есть в огромной стране каждый ее гражданин считал себя не греком, не скифом, не арабом, а ромеем - римлянином, крещенным в Православии. Это был один народ. В этом был залог его целостности, и как результат - залог целостности государства, которое этот народ составлял. Кого было считать византийским "чуркой", если любой язычник или человек всякой другой веры, став православным, автоматически превращался в такого же, как ты?
Проблема в том, что само понятие отдельной нации, а с ней и национального превозношения византийские греки позаимствовали у европейцев, которые жили в небольших государствах, построенных по национальному принципу. И хотя принцип "одна страна - одна нация" окончательно оформился в Европе в первой половине семнадцатого века в годы Тридцатилетней войны, уже в начале второго тысячелетия нашей эры во Франции жили французы, в германских и итальянских государствах - немцы и итальянцы и так далее.
Но разница между ними и Византией была в том, что Европа состояла из небольших стран, каждую из которых населяла своя национальность. Поэтому для них понятие нации и национального самосознания было не просто подходящим - необходимым условием независимого существования. А Византия представляла собой многонациональную империю, которая объединяла десятки народов. Эти народы надо было не разделять, говоря о его национальных особенностях, а наоборот - соединять вместе общей идеей. Что до определенного момента, как мы видим, успешно удавалось делать.
Национализм с Возрождением
Еще одна беда состояла еще в том, что это появление греческого национализма началось в эпоху так называемого Возрождения - когда, по сути, по всему миру воссоздавалась как раз национальная, греческая, языческая идея. Ну и как тут было не соблазниться тем, что жители Западной Европы так восторженно превозносили предков византийских греков? Что самое интересное, первой "повелась" тогдашняя византийская интеллигенция. Именно греки-интеллигенты начали ощущать и называть себя греками. В итоге - националистические движения, отказ от христианских традиций и, наконец, при последних византийских императорах имперская идея вообще уступила место греческому национализму.
Этот национализм привел к тому, что славян в империи стали дискредитировать. В результате Византия оттолкнула от себя болгар и сербов, которые реально могли помочь в борьбе с турками. Тут и Запад сыграл свою обычную в подобной ситуации роль: сербов и болгар стали убеждать, что греки столетиями их угнетают. В конце концов произошло их отделение от Византии и присоединение к Европе. Они "вдруг" "осознали": "Мы тоже европейцы!" В итоге преданные Западом балканские народы, остановив турецкие орды на их пути в Европу, на долгие столетия оказались под жесточайшим турецким игом. А Византия сама уже ничем не могла им помочь.
Негосударственный подход
Как отмечает архимандрит Тихон (Шевкунов) в своем фильме "Гибель империи. Византийский урок", само появление подобных националистических настроений стало возможно во многом потому, что государство на каком-то этапе отказалось заниматься воспитанием народа в угоду появившимся в начале эпохи Возрождения идеям о государственной идеологии как о насилии над личностью. Но свято место пусто не бывает. Добровольно отказавшись от своей тысячелетней идеологической функции воспитания народа, византийцы допустили влияние на души и умы своих граждан не столько независимой и вольной мысли, сколько целенаправленной агрессии, нацеленной на разрушение основных устоев государства и общества.
А в это самое время империю постепенно заселяли чуждые народы. Буквально на глазах менялся национальный состав Византии. Ничего удивительного в этом не было: в стране наступил самый настоящий демографический кризис, рождаемость становилась все более и более низкой. Хотя это была еще не катастрофа. Главная беда состояла в том, что народы, которые теперь расползались по империи, больше не становились ромеями. Они не хотели сливаться с местным населением, принимать его традиции и культуру. Наоборот, свои традиции и культуру они делали главными на земле, где селились. И по большому счету, только ждали удобного случая, чтобы разорвать империю в клочья.
И этот случай, в конце концов, наступил. Византии не стало. Но она оставила нам как минимум то, что дороже всего, - свои ошибки, на которых необходимо учиться, чтобы не повторить их на нашей собственной земле.
Вместо заключения
Византия была особым государством, которое отличалось и от Запада, и от Востока. Как и Россия. Все признавали этот факт. Как и в случае с Россией. Но одни восхищались им, другие эту самобытность ненавидели, третьи ею тяготились. Как и в случае с Россией.
Да, у нашей страны свой набор трудностей в решении национальных вопросов. В сегодняшней России ситуация, может быть, как раз прямо противоположна сложившейся в Византийской империи. У нас народ, сыгравший решающую роль в возникновении России, вряд ли обвинишь в самопревозношении и яром национализме. Скорее наоборот. Другая страна - свои особенности.
Но нужен ли, в таком случае, нам византийский опыт - сын столь трудных ошибок? Конечно, нужен. Ведь, несмотря на частности, шанс повторить судьбу Византии в целом остается. В том числе и из-за нерешенных проблем по национальному вопросу.