В сентябре Госдума приняла в первом чтении два очередных "ювенальных" закона - №42197-6 "О социальном патронате" и №3138-6 ФЗ "Об общественном контроле за обеспечением прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей". Для чего же они нужны и почему так взволновали многих?
Неопределенные определения
В статье 2 закона о социальном патронате расширяется перечень оснований для присвоения семье статуса семьи, находящейся в социально опасном положении. На сегодняшний день, согласно действующему законодательству, семьей в социально опасном положении является семья, где "родители или иные законные представители несовершеннолетних не исполняют своих обязанностей по их воспитанию, обучению и (или) содержанию и (или) отрицательно влияют на их поведение либо жестоко обращаются с ними". Этот и без того широкий и неопределенный перечень новый закон дополняет еще одним признаком: если родители "создают своими действиями (бездействиями) условия, препятствующие их (детей) нормальному воспитанию и развитию".
Как отмечается в материале, опубликованном на сайте интернет-издания "Капитал страны", при этом в законопроекте никак не определено, что следует считать "нормальным воспитанием и развитием" или же "отрицательным влиянием на поведение детей". Эти понятия являются оценочными категориями. Таким образом, вопрос о том, кого из родителей следует считать нормально воспитывающими своих детей, а кого - нет, полностью относится на усмотрение чиновников. Что в результате? Да так любую семью можно признать социально опасной и установить над ней социальный патронат.
Интересный нюанс: в законопроекте говорится, что социальный патронат назначается над теми семьями, к которым нет основания применять лишение или ограничение родительских прав. А к кому у нас применяются эти лишение или ограничение? К семьям алкоголиков, наркоманов, развратников - тех, кто для детей составляет реальную угрозу. Получается, что под патронат такие семьи не подпадают. А подпадают под него такие, к которым нет подобных претензий со стороны закона.
Есть в законе и такая формулировка: "социальный патронат назначается по итогам обследования условий жизни, воспитания и развития несовершеннолетнего, проведенного органом опеки и попечительства в порядке, предусмотренном статьей 122 Семейного кодекса РФ". Статья 122 Семейного кодекса рассматривает порядок выявления и устройства детей, оставшихся без попечения родителей. Кстати, согласно статье 121 этого кодекса дети, оставшиеся без попечения родителей, - это не только те, чьи родители умерли или лишены родительских прав, но и те, чьи родители, если так посчитают органы опеки и попечительства, "уклоняются от воспитания детей или от защиты их прав и интересов, в том числе при создании действиями или бездействием родителей условий, представляющих угрозу жизни или здоровью детей либо препятствующих их нормальному воспитанию и развитию, а также в других случаях отсутствия родительского попечения".
Но как, в таком случае, быть со статьей 23 Конституции? Это я насчет неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайны. А ведь есть еще и статья 24, согласно которой сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются, и статья 25 - это насчет неприкосновенности жилища.
Мнение
Об отсутствии разработанных определений, о том, что нет четких критериев, а это может повлечь необратимые для семей последствия, говорит, в частности, уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов:
- Такие сырые законодательные формулировки способны вновь сделать многие семьи заложниками субъективного мнения конкретного чиновника из муниципальных органов опеки и попечительства... "Усмотрение" опеки часто становится главной проблемой в разрешении ситуации с проблемной семьей. Законопроект необходимо серьезно доработать и, главное, вынести на максимально широкое обсуждение с участием родительской общественности. В законе необходимо предусмотреть максимально детализированный механизм (буквально алгоритм) всех действий чиновника, осуществляющего вмешательство в семью, дабы избежать необоснованного или чрезмерного вторжения в частную жизнь семьи, которая защищена Конституцией России. А при наличии объективных оснований для такого вмешательства - закрепить в законодательстве обязательный порядок осуществления видео-фотосъемки при обследовании семьи и строго регламентированную процедуру проведения такого обследования.
Но вот как раз широкого обсуждения подобных законопроектов на деле и нет. Все, что касается темы ювенальной юстиции, происходит очень тихо, как-то действительно "по-семейному" - но только не в хорошем смысле этого слова.
Без эффекта
Кстати, на Западе, на который мы так любим кивать и равняться, в тех же Штатах, на собственном опыте давно уяснили, что система социального патроната эффективна лишь в отношении асоциальных семей - там, где есть все основания для лишения или ограничения родительских прав, но суд, чтобы не разрушать семью, дает родителям шанс исправиться, не отбирает ребенка, а оставляет его в семье под присмотром органов опеки и попечительства. Если же систему социального патроната применять к широкому кругу родителей, то она просто не приносит желаемых результатов. Да и какой смысл применять систему опеки над ребенком в семье, если родители не "алкоголики, хулиганы, тунеядцы", вообще непонятно.
Поэтому выходит, что уже принятый в первом чтении законопроект предлагает ввести у нас самую малоэффективную систему, при которой социальный патронат будет назначаться над семьями в случае недостаточности оснований для лишения или ограничения родительских прав.
История с вопросом
Сегодня мы уже несколько раз употребили в материале словосочетание "ювенальная юстиция". Но что это такое и почему многие так ее боятся?
В России понятие "ювенальная юстиция" стало почти ругательным. А ведь вообще-то оно обозначает судебно-правовую форму защиты детей. Такая система необходима - ведь российские правовые нормы в отношении детей устарели. Например, комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав до сих пор в качестве правовой основы пользуются Положением от 1967 года. Но что и как сегодня делается в этой сфере - это воистину огромный вопрос.
Принципы ювенальной юстиции впервые были законодательно закреплены в России в середине девяностых. В 2008 году была принята глава Семейного кодекса, которая предусматривает изъятие из семей детей, "находящихся в трудной жизненной ситуации", с последующим их помещением в специальные учреждения. Появилась и статья 156 УК за "неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего".
Однако остальные законы в стиле ЮЮ продвигались "со скрипом", вызывая бурное общественное осуждение. Противники ювенальной юстиции считают, что ее цель - на самом деле не уравнивание прав взрослых и детей, а презумпция виновности родителей. Сторонники "ювеналки" убеждены: права детей в России постоянно ущемляются, и несовершеннолетних граждан необходимо обезопасить даже от собственных мам и пап.
В результате
По сути, после принятия изъять ребенка из семьи в России станет почти так же легко, как в некоторых странах Европы. Как, например, в Финляндии. Там соцработники напрямую заинтересованы в увеличении воспитанников интернатов - за каждого они получают немалые деньги. В 2011 году в Финляндии насчитывалось около 16 тысяч детей, уже изолированных от родителей, и ежегодно их количество растет на две тысячи. На содержание детских интернатов уходит до четырехсот миллионов евро ежегодно.
Еще круче обстоит дело в Швеции. Здесь сформировался настоящий бизнес по торговле детьми: социальные работники открыто предлагают шведам деньги за возможность поместить ребенка в патронатную семью. По данным фонда, почти полмиллиона человек в Швеции так или иначе сталкивались с грубым вмешательством государства в жизнь их семей. Процент шведского госбюджета уходит на содержание патронатных семей каждый год.
Первые звонки
В Волгоградской области возбуждено уголовное дело против воспитательницы детского учреждения, куда передали отнятого у родителей шестилетнего мальчика. Ребенок самовольно взял на кухне сладости. Заметив это, педагог принялась выколачивать из малыша чистосердечное признание и била, пока малыш не потерял сознание. Реаниматоры города Котово диагностировали внутричерепную гематому и ушиб головного мозга тяжелой степени. Мальчика экстренно прооперировали.
В Ростовской области молодая женщина, у которой забрали детей, покончила с собой. Вина ее состояла в том, что несчастья сыпались на нее одно за другим: умер муж, сгорел дом, приехала жить к матери и не нашла работу. Лучшим видом помощи в трудной жизненной ситуации чиновники избрали отъем детей.
В Архангельской области троих детей Елены Сергановой, повара воинской части космодрома Плесецк, ювеналы отправили в детский дом, а ее лишили материнских прав за то, что однажды после развода с тунеядцем-мужем она пришла в детсад за младшей дочкой в нетрезвом виде. Решение об изъятии детей выносилось заочно. Елена узнала о нем, когда судебные приставы пришли их забирать. Придя очередной раз в детдом, несчастная мать выяснила, что ее старшая дочь, пятнадцатилетняя Кристина, повесилась. Администрация свою вину отрицает, утверждая, что девочка была жизнерадостной и веселой, но рвалась домой и постоянно убегала. Органы опеки отмалчиваются, а в отделе образования кивают на суд: дескать, он принял роковое решение, пусть отвечает и пересматривает свой вердикт в отношении других детей.
Продолжение следует…